Теперь все надежды возлагаются на издательство «Скорпион», куда А. Блок послал стихи и где главную роль играет В. Брюсов. Но Брюсов дает крайне неопределенный ответ, а потом долгие месяцы безмолвствует, пока не выясняется, что стихи потеряны.
Первоначально личное знакомство Мережковских с Блоком, состоявшееся в марте 1902 года, не изменяет их мнения о его стихах.
«Видела Блока, говорила с ним часа три, - пишет З. Гиппиус Андрею Белому. - Он мне понравился. Очень схож с вами по «настроению», кажется, гораздо слабее вас... Читал мне свои стихи. Мнение о них у меня твердое. Вас подкупает сходность «настроений». Стряхните с себя, если можете, этот туман».
З. Гиппиус воспринимает Блока как ординарного подражателя «новым веяниям», «декадентам».
«...Нам страшно и неприятно, - пишет она Андрею Белому 5 апреля 4902 года, - что столько вдруг встречается людей, похожих на вас, как чудесно сделанная карикатура. Является «тип», - это нехорошо, т. е. безнадежно. Вот здесь уже трое, с Блоком считая».
Замечательно, что и сам Блок с досадой ощущал в своей тогдашней позиции нечто «типовое», родственное появлявшемуся тогда «мистическому шарлатанству», как определит он впоследствии.
«Здесь в мире, в России, среди нас теперь делаются странные вещи и в Москве и в Петербурге, - пишет он 20 ноября 1902 года Л. Д. Менделеевой. - Бегают бледные, старые и молодые люди, предчувствуют перевороты и волочат за собой по торжищам, и по утонченным базарам, и по альковам красивых женщин (явный намек на Гиппиус. - А. Т.), и по уютам лучших мира сего - знамена из тряпок ж из шелка и из невидимых и прекрасных тканей Востока и Запада. И волочат умы людей - и мой тоже... Там мне нет числа», - с горечью заключает Блок.
Медленно отступает Гиппиус.
«...У Блока есть два недурных стихотворения, - пишет она Белому 3 мая 1902 года, - а одно так прямо хорошее - «Белая купина».
«У него положительная способность писать стихи, несомненная, - продолжает она 17 сентября. - Я знаю три-четыре его стихотворения (предпоследних) очень хороших, чуть не прекрасных... А потом вдруг... Бог его знает, что с ним делается. Ну, досмотрим дальше».
«Перцов в вас просто влюблен - вроде Бугаева», - иронизирует она в эти же дни (15 сентября) в письме к Блоку.
Еще более категорически, чем Гиппиус, высказывается сначала о молодом собрате Валерий Брюсов в письме к П. П. Перцову:
«Блока знаю. Он из мира Соловьевых. Он - не поэт».
Однако этот повелительный «приказ по армии» символистов вскоре приходится отменить.
«...Всех этих мелких, - записывает Брюсов в дневник в октябре 1901 года про нескольких литераторов, в частности про известного в будущем писателя А. М. Ремизова, - интереснее, конечно, А. Блок, которого лично я не знаю...»
«Мережковские-то, кажется, перешли в нашу веру относительно Саши, т. е. судя по тому, что хотят, как ты пишешь, печатать его стихи в своем журнале, - торжествует О. М. Соловьева 17 октября 1902 года. - Брюсов тоже в письме к Мише справляется о «Блоке». Я не теряю надежды на Северные цветы (альманах, издаваемый «Скорпионом», - А. Т.) для Саши».
А самому Блоку уже часто становятся «все эти мысли неотвязны и часто тяжелы, об этих живых и мертвых Христах и Антихристах, иногда превращающихся в какое-то недостойное ремесло, аппарат для повторений, разговоров и изготовления формул...»
«Днем говорили, вечером говорили, теперь вечер кончается, и все говорят - и многое о ненужном, - пишет он Л. Д. Менделеевой через месяц, 16 декабря 1902 года. - ...Все кричат, а я молчу до неприличия, и через все так неизмеримо высоко и звонко поются песни о Тебе...»
Не отсюда ли в известной мере родилось стихотворение:
Все кричали у круглых столов,
Беспокойно меняя место.
Было тускло от винных шаров.
Вдруг кто-то вошел - и сквозь гул голосов
Сказал: «Вот моя невеста».
Никто не слыхал ничего.
Все визжали неистово, как звери.
А один, сам не зная отчего, -
Качался и хохотал, указывая на него
И на девушку, вошедшую в двери.
(«Все кричали у круглых столов...»)
Это желание оградиться от всех вокруг «разноцветным щитом любви» рождается из инстинктивного сопротивления души поэта всем словесным вывертам, «теориям, теориям».
Недаром, посылая эти стихи Л. Д. Менделеевой, Блок приписал:
«Что ты скажешь на это? Это - не декадентство. Это не бесформенно. Это просто и бывает в жизни, на тех ее окраинах, когда Ставрогины кусают генералов за ухо... Здесь не понравится». vВоспоминание о «скандалах», производимых в чопорной провинциальной среде героем романа Достоевского «Бесы», выдает всю меру раздражения, которое временами подымается в душе молчаливого посетителя сборищ у Мережковских, которые, по его ядовитому замечанию, всегда говорят о Христе так, как будто он их хороший знакомый.
Скучно мне вечно болтать о том, что высоко, прекрасно;
Все эти толки меня только к зевоте ведут... -
вспоминаются Блоку строки Фета.
«Скоро мы «оставим всех Мережковских», - пишет он Л. Д. Менделеевой 18 декабря 1,902 г. - Зин[аиду] Ник[олаевну Гиппиус] я понял еще больше, она мне теперь часто просто отвратительна... О, как они все провалятся! Я же с Тобой и от Тебя беру всю мою силу противодействовать этим бесам».
Опять образ бесов, оскверняющих «святое место» своими пустопорожними разглагольствованиями! (»...нельзя так вопить о том, на чем непременно понижается голос», - заметит Блок о Мережковском в 1903 году {«Письма Александра Блока». Л., 1925, стр. 52.}.)
«Чистая, белая, древняя» Москва привлекает его - там святая могила Владимира Соловьева, там его первые после матери ценители.
«...Я потерял Соловьевых (умерших в январе 1903 года. - А. Т.) и приобрел Бугаева», - писал Блок.
В знаменательный день встречи с Гиппиус, 26 марта 1902 года, он получил от нее письмо Бориса Бугаева о книге Мережковского «Толстой и Достоевский», подписанное: «Студент-естественник».
Письмо это, которое Мережковские считали гениальным, полно мистической тревоги, которая не могла не показаться Блоку родственной:
«Куда мы летим? Над чем повисли? Что с нами будет?..
Нужно готовиться к нежданному, чтобы «оно» не застало врасплох, потому что буря близка - волны бушуют и что-то страшное подымается из вод».
Восторженно отнесся Блок и к «Драматической» симфонии Андрея Белого.
«Симфония», разумеется, поразила нас (то есть Блока и его мать. - А. Т.), как и до сих пор поражает, - пишет Блок Сергею Соловьеву в первых числах июля 1902 года. - По-моему, это вещь грандиозная...» | 
