«Все это снилось мне когда-то», - начинает он свой отзыв о «Симфонии», напечатанный в «Новом пути» (№ 4 за 1903 г.), более похожий на стихотворение в прозе, чем на рецензию, и столь хвалебный, что Сергей Соловьев ворчливо заметил:
«Блок хватает через край, так нельзя».
С другой стороны, Андрей Белый был первым, кто процитировал стихи Блока в своей статье «Певица» («Мир искусства», 1902, № 11) {Наблюдение это сделано Н. П. Ильиным.} и провозглашал их образцом теургического искусства, то есть способного влиять на жизнь в направлении ее религиозного преображения.
Современники видели впоследствии в Блоке и Белом «такую же мистическую пару единого духовного явления, как... имена Минского - Мережковского, Гиппиус - Сологуба, Бальмонта - Брюсова...».
Во всяком случае, в это время Блок (как и Александра Андреевна) очень близок по настроениям к Белому, у которого «действительно страшно до содрогания «цветет сердце» {Выражение Фета, слегка переиначенное Вл. Соловьевым.}.
«Странно, что я никогда не встретился и не обмолвился ни одним словом с этим до такой степени близким и милым мне человеком», - писал Блок М. С. Соловьеву 23 декабря 1902 года.
Психологическая атмосфера, в которой произошло это сближение, ясна из записи в дневнике М. А. Бекетовой, посвященной сестре и племяннику:
«Люблю их обоих до крайности, но сознаюсь не без горя, что они утомляют меня не только капризами своих настроений, но также и вечно приподнятым строем, не допускающим ничего, кроме «звуков сладких и молитв», все им мистицизм да стихи подавай, особенно она, моя бедная крошка с больным сердечком и нервами, - нельзя так вечно витать над землей в сферах умственной жизни - это нездоровый, разреженный воздух, в котором трудно дышать».
Эта запись сделана 11 сентября 1901 года, в разгар блоковского увлечения стихами Вл. Соловьева, и помогает понять зарождение переписки и дружбы с Бугаевым, который по характеру своему был прямо-таки создан для поддержания подобного «вечно приподнятого строя».
«Какой удивительный, гениальный, милый и бедный мальчик!» - заметила о нем З. Гиппиус в одном из писем к Блоку, и этой характеристике нельзя отказать в проницательности. Из позднейших мемуаров А. Белого видно, как тяжело он перенес остро ощущаемую им рознь между родителями («они разрывают меня пополам»), как долго стеснялся своих мыслей, самолюбиво «до сроку тихо таился». Только в последних классах гимназии и в университете Бугаев «бурно, катастрофически даже, весь разорвался в словах... Хлынул словами на все окружающее», по собственному позднейшему признанию.
Гиппиус все-таки расслышала в этих бурных речах ноту «бедного мальчика». Блок же и Александра Андреевна восприняли Андрея Белого вначале как человека, несущего миру новое откровение. В первом же письме к нему, 3 января 1903 года, Блок писал: «».совсем понял, что центр может оказаться в Вас, а, конечно, не в... Мережковском и проч.».
В свою очередь, Белый 4 января тоже посылает Блоку письмо (это совпадение показалось мистически настроенным юношам крайне знаменательным!).
«Вы точно рукоположены Лермонтовым, Фетом, Соловьевым, продолжаете их путь, освещаете, вскрываете их мысли, - декларирует он свой взгляд на творчество Блока, который позже разовьет в статье «Апокалипсис в русской поэзии». - ...Скажу прямо - Ваша поэзия заслоняет от меня почти всю современно-русскую поэзию».
Так возникает обильная, частая, полная восторженности и взаимных комплиментов переписка.
«С первых же писем, - как признавался впоследствии Блок, - ...сказалось различие наших темпераментов и странное несоответствие между нами...»
Но это было ясно осознано лишь потом. Вначале эта разница ощущается лишь подспудно, звучит глухо, еле уловимо. Сам молчаливый и боящийся огрубить, исказить тонкую, не дающуюся в руки мысль ее словесным выражением, Блок как бы с вежливым удивлением отмечает чуждую ему черту Белого:
«Следующая фраза, - говорит Блок о его статье, - еще настойчивее, как настойчивы Вы всегда, как настойчивы и неотвязны Ваши духовные стихи в «Симфонии» и в статье об Олениной». Но это пока лишь тень несогласия. В первое время Блок старательно поддерживает приподнято-патетический и любомудрствующий стиль дружеской переписки. Лишь потом - но все еще порой! - еле уловимый оттенок иронии вкрадывается в его высказывания о Белом: «Бугаев прочел большой реферат «Символизм как миропонимание»... в котором, конечно, опять цитирует нас с Лермонтовым», - сообщает он матери 19 января 1904 года из Москвы. В тоне этих слов - «конечно», «нас с Лермонтовым» - различима блоковская манера шутить. «Неуловимый жест его отношения к словам и тембр голоса подмывал на смех», - вспоминает эту пору Белый. |
