Андрей Турков о Блоке » Часть XIV

«Поэмка», - занес как-то в записную книжку Блок во время работы над «Соловьиным садом», видимо, чтобы отличить ее от «Возмездия», которое все еще писалось в ту пору. Но в названии этом сказалось и любовное отношение Блока к своему детищу, которым он, по своим словам, «бахвалился» перед близкими.

И было чем похвастаться: в четко организованном сюжете «Соловьиного сада», крайне небольшого по размеру, воплощено множество издавна занимавших Блока мыслей и чувств.

«Я увидал огромный мир, Елена, - говорил в пьесе «Песня Судьбы» Герман: - синий, неизвестный, влекущий. Ветер ворвался в окно - запахло землей и талым снегом... Я понял, что мы одни, на блаженном острове, отделенные от всего мира. Разве можно жить так одиноко и счастливо?»

И в поэме «Ночная фиалка» герой, очутившийся в «забытой стране», тоже тяготится охватившим его оцепенением:

Тема эта, зародившаяся еще в сравнительно ранней лирике Блока (вспомним стихотворение «Старость мертвая бродит вокруг...»), с годами все более мощно нарастает в стихах поэта. Вот примечательное стихотворение 1909 года:

Это стихотворение поистине поразительного благородства и редкой откровенности, с которой рисуется притягательность «весны», отнюдь не одиноко у Блока тех лет:

С большой определенностью очерчивается сюжет, близкий будущей поэме Блока, в стихотворении «В сыром ночном тумане...», где перед усталым путником в лесной глуши возникает приветливый огонек:

Здесь все окрашено сказкой - и таинственная изба в лесу и говорящий, мудрый конь.

Многое в этих раздумьях порождено биографией самого Блока - и «благоуханной глушью» Шахматова, и «заботой женщин нежной», оградившей его в детстве и ранней юности от «грубой жизни», и самозабвенной отдачей во власть налетевшей любви. Так, говоря о «голосе волн большого моря», услышанном им в книге Л. Я. Гуревич о 9 января 1905 года, поэт пишет автору:

«Сейчас моя личная жизнь напряжена до крайности, заставляет меня быть рассеянным и невнимательным к морю. Но, верно, там только - все пути».

«Соловьиный сад» создавался в пору увлечения поэта оперной актрисой Любовью Александровной Дельмас.

Увидев ее в роли Кармен, поэт стал посещать все спектакли с участием актрисы.

«Как редко дается большая страсть, - записывал он много лет назад. - Но когда приходит она - ничего после нее не остается, кроме всеобщей песни. Ноги, руки и все члены поют и поют хвалебную песню... есть страсть - освободительная буря, когда видишь весь мир с высокой горы».

Запев цикла «Кармен», вступление к нему, овеян дыханием этой подступающей бури:

Кармен, как молния, озаряет жизнь Хозе невиданным ярким светом, но блеск этот - грозен: любовь к Кармен вырывает Хозе из привычной для него жизни.