Теперь, попадая к Мережковским, Блок нередко предпочитает вместо разговоров с хозяевами рассматривать альбомы сестры Гиппиус - художницы Татьяны Николаевны:
«У нас был вечер... был, между прочим, и Блок, - пишет З. Гиппиус А. Белому в феврале 1905 года, - но Тата увела его в свою «пещеру», и там они рассматривали ее альбомы, а на другой день Блок принес Тате стихи, написанные на эти альбомы».
Эти стихи - «Твари весенние» - о светлячке, «кусочке света, клочочке рассвета», о «милых» и «малых» созданиях, твореньях языческой фантазии, которые по-детски умильно просятся к людям, то увязываются за ними «к святым местам», то наивно «уверяют:
Мы и здесь лобызаем подножия
Своего, полевого Христа.
(«Старушка и чертенята»)
В январе 1905 года Блок познакомился с писателем Алексеем Михайловичем Ремизовым, фанатическим любителем родного языка, русской старины и таинственного мира сказочной народной фантазии. Маленький, похожий на ежа, он вынюхивал и утаскивал в свою уютную комнатку-норку всякое свежее народное словцо, попавшееся ему в старинной летописи иди в уличной толчее. Комната походила на его книги - отовсюду выглядывали любовно собранные игрушки, уродцы, деревянные кикиморы.
Вскоре после знакомства Алексей Михайлович корил Блока:
«Почему Вы не назвали книгу: Стихи о Прекрасной Деве?
«Дама» в глубинах Geist'a {Дух, душа (нем.).} рус[ского] языка никогда не скроется».
Сближение с Ремизовым, возможно, тоже сыграло свою роль в создании «Пузырей земли», во многом близких коротким прозаическим зарисовкам этого писателя о водяных, леших и их многочисленных собратьях, ютящихся вместе со зверями в лесу, поле, реке, как в избе, где живет большая крестьянская семья.
Интерес к славянским языкам и фольклору сдружил с Блоком и поэта-студента Сергея Городецкого, слушавшего вместе с ним курс профессора Лаврова по сербскому языку. Городецкие, в особенности младший брат, художник, собрали коллекцию глиняных свистулек, пряничков и кустарных статуэток, выдержанных в традициях древнего искусства. Стихи Сергея Городецкого, потом собранные в книгу «Ярь» (1907), стремились воскресить образы славянской мифологии.
В своей более поздней работе «Поэзия заговоров и заклинаний» Блок замечает, что они «оказались тою рудой, где блещет золото неподдельной поэзии; тем золотом, которое обеспечивает и книжную «бумажную» поэзию - вплоть до наших дней».
Интерес Блока к этой народной поэзии - в духе усилий ряда деятелей отечественного искусства начала XX века по достоинству оценить мир русского прошлого. Так, художник Н. К. Рерих 1903-1904 годы проводит в непрестанных поездках по России, изучая древнюю архитектуру и живопись, которые еще так недавно крайне недооценивались.
«Даже самые слепые, даже самые тупые скоро поймут великое значение наших русских примитивов, значение русской иконописи, - пишет он. - ...Скоро кончится «археологическое» отношение к народному творчеству и пышнее расцветет культура искусства...»
И для Блока в народном мире различимо «поет руда», «поет золото», еще не открытое, не обнаруженное перед миром богатство, поет сквозь бездарность официальной истории и чиновничьи равнодушные уговоры: «Ну, это, знаете, неинтересно. Какое-то народное суеверие, продукт народной темноты».
«Не надивишься историческому чутью Блока, - восхищался впоследствии Осип Мандельштам. - Еще задолго до того, как он умолял слушать шум революции, Блок слушал подземную музыку русской истории, там, где самое напряженное ухо улавливало только синкопическую паузу».
И хотя главный взлет тем России и русской истории в творчестве Блока еще впереди, но поэт уже «приложил ухо» к родной земле.
А земля эта глухо содрогается под ногами...
«Будет трудная зима - трудная многим», - тревожится Блок, покидая Шахматово в конце августа 1904 года.
«Моя жизнь такая прекрасная, - истерически старается перекричать его голос Белый, - прав учитель из «Трех сестер», когда он кричит: «Я доволен...» О да!
700 японцев взлетело от порт-артурских фугасов. Ура!»
Иногда Блок, пасуя перед истерическим дружелюбием Белого, пытается еще отвечать тем же:
«Что значит - забыть Тебя? Этого никогда не будет, - пишет он в конце 1904 года. - ...Не правда ли - ничего не произошло? 1904 год-1902...»
Нет, далеко не равен. И впоследствии сам поэт в автобиографии отметит среди явлений, особенно сильно повлиявших на него, «события 1904-1905 годов». | 
