Александр Блок
 VelChel.ru 
Биография
Андрей Турков о Блоке
  Часть I
  Часть II
  Часть III
  Часть IV
  Часть V
  Часть VI
Часть VII
  Часть VIII
  Часть IX
  Часть X
  Часть XI
  Часть XII
  Часть XIII
  Часть XIV
  Часть XV
  Часть XVI
  Часть XVII
  Основные даты жизни и творчества Александра Блока
  Краткая библиография
Хронология
Семья
Галерея
Поэмы
Стихотворения 1898-1902
Стихотворения 1903-1907
Стихотворения 1908-1921
Стихотворения по алфавиту
Хронология поэзии
Автобиография
Проза
Критика
Переводы
Об авторе
Ссылки
 
Александр Александрович Блок

Андрей Турков о Блоке » Часть VII

«Ваше письмо - самое важное, что совершалось за последнее время в литературе, - отвечает Блоку Городецкий. - Его будут воспроизводить в историях литературы... Это письмо - то, чего я неминуемо ждал после «Балаганчика», подведшего итоги. Только я ждал сразу в поэзии, но так еще лучше, решительнее... Вы были одним из ярких воплощений минувшего периода, теперь крутой поворот, теперь нет никаких сомнений с наступлением нового - после письма».

Городецкий приводит лишь несколько мыслей из блоковского письма. Одна из них: «искусство Должно изображать жизнь».

Выход к жизни «из лирической уединенности» диктует Блоку отказ от стихов («даже смешно о них думать») и обращение к театру.

В Шахматове Блок пишет пьесу «Король на площади». В начале пьесы появляется любовная пара. Юноша встревожен: тревога, царящая в городе, смутно передается ему. Девушка сначала безмятежна, но встреча с голодной продавщицей цветов пугает ее. Оправившись от этого тягостного впечатления, она бросает купленные цветы в море со словами:

Забудем о страшном.
Запомним, что любим.

Но «страшное» властно заполняет сцену.

Безмолвно возвышается над городом гигантский Король, неподвижно восседающий на троне. Город взволнован, ждут чего-то от кораблей, которые должны прийти. Зловещие незнакомцы подбивают горожан на мятеж. Мечется по сцене растерянный поэт, разрываемый противоречивыми чувствами.

Таинственный Зодчий, напоминающий своим обликом Короля, предостерегает поэта от того, чтобы следовать за мятежной толпой и петь ей «мятежные песни».

Дочь Зодчего - «высокая красавица в черных шелках», вдохновляющая поэта, - внезапно предстает как «нищая дочь толпы». В час народного волненья она объявляет, что народ передал ей власть, но она не хочет убивать старого властелина. «Вот - я отдаю тебе мое; нетронутое тело, король! - говорит она. - Бери его, чтобы от юности моей вспыхнула юность в твоем древнем разуме».

Король безмолвствует, молчит очарованная толпа... Но крики голодных детей и нищих снова будят в ней недовольство. Не внимая увереньям о приходе долгожданных кораблей, она устремляется к дворцу.

Разрушается дворец, падает Король, оказавшийся каменным истуканом - созданием Зодчего.

Картиной гибели и разрушения, несмолкающего ропота толпы, слившегося с рокотом моря, завершается пьеса.

Смутность, неясность образов пьесы порождена и смятением, которое охватило самого поэта, вышедшего из своей «лирической уединенности» на столь шумную и толкучую площадь, и противоречивостью реальных событий русской революции. Находились же и в самом деле прекраснодушные «дочери зодчего», мечтавшие оживить «каменного истукана» - царизм, сочетав его с народным представительством!

Финал пьесы перекликается с письмом Блока Георгию Чулкову, написанным в преддверии работы над пьесой, где совершающееся в истории осмыслено следующим образом:

«...Весь табор снимается с места и уходит бродить после долгой остановки. А над местом, где был табор, вьется воронье».

Вот этот-то момент «снимания» с места, расшатывания устоявшегося порядка, краха вековых иллюзий и запечатлелся в пьесе Блока, пусть в весьма неясной форме, что поэт осознавал сразу же после создания «Короля на площади»:

«Боюсь несколько за разностильность ее, может быть, символы чередуются с аллегориями, может быть, местами я - на границе старого «реализма», - писал он Брюсову 17 октября 1906 года.

Однако в принципе он не чурается «старого «реализма», ибо добавляет: «Но, в сущности, так мне хотелось... Вообще кое-чего, в чем упрекают меня, я хотел сам, и сделал так не от неумелости. В другом, конечно, я грешен, и надо писать еще и еще; и опять очень хочу драматической формы, а где-то вдали - трагедии».

Некоторые из друзей поэта ясно ощущали, «чуяли дали», куда стремился Блок. В упомянутом уже письме от 26 июня 1906 года Сергей Городецкий остроумно сформулировал эту мысль, сказав, что относительно Блока существуют две формулы.

Одна из них - Б = б, где Б - творческий потенциал поэта, а б - им уже написанное.

Городецкий же придерживается иной формулы:

Б = б + Х.

«...Совершение далеко не исчерпало потенции, - пишет он. - Этот X еще мелькает искорками... но несомненность его видна. Он мне представляется громадным, сосновым, с запахом смолы...»

И снова вспоминается:

В остром запахе тающих смол
Подо мной распахнулась окрестность...

(«Старость мертвая бродит вокруг...»)

В другом письме Городецкого, от 3 августа 1906 года, упоминается о «формуле», провозглашенной Блоком (возможно, в ответ на выдвинутые самим Городецким): «чтобы 1) Россия, 2) услышала, 3) меня...»

Сопоставим это с тем, что говорил Блок в одной из статей в ноябре 1906 года:

«Индивидуализм переживает кризис. Мы видим лица, все еще пугливые и обособленные, но на них уже написано страстное желание найти на чужих лицах ответ, слиться с другою душой, не теряя ни единого кристалла своей».

Это страстное желание и побудило поэта обратиться к театру с его заразительной силой воздействия на зрителей.

Осенью 1906 года он сближается с театром знаменитой русской актрисы Веры Федоровны Комиссаржевской. Театр этот только что пригласил нового главного режиссера - Всеволода Эмильевича Мейерхольда, переехал в новое помещение на Офицерской улице и организовал у себя, в основном по субботам, сборища актеров, литераторов, музыкантов, художников.

14 октября Блок читает здесь «Короля на площади». Пьеса, по словам М. А. Бекетовой, имела «бурный успех» (хотя М. А. Кузмин в своем дневнике писал, что она ему «показалась скучной и отвлеченной»). В. Э. Мейерхольд собирался ее ставить, но театральная цензура этому воспрепятствовала.

Зато мейерхольдовская постановка «Балаганчика» стала одним из центральных событий сезона. Пьеса была встречена и сыграна актерами восторженно.

Оригинальность пьесы была блестяще дополнена фантазией Мейерхольда и оформлявшего спектакль художника Н. Сапунова, а также завораживающей музыкой М. Кузмина.

«Невозможно передать то волнение, которое охватило нас, актеров, - вспоминает В. П. Веригина, - во время генеральной репетиции и особенно на первом представлении. Когда мы надели полумаски, когда зазвучала музыка, обаятельная, вводящая в «очарованный круг», что-то случилось такое, что заставило каждого отрешиться от своей сущности».

«Балаганчик» прошел со скандальчиком, - писал жене 31 декабря 1906 года, на следующий день после премьеры, Георгий Чулков, - и хлопали, и свистели... Блок выходил кланяться с глупенькой улыбкой. Ужасно был смешной и трогательно прижимал к сердцу крошечный букетик, брошенный женской рукой... Кто-то наверху свистел в свисток, угрюмо и упорно».

«Сумасшедший дом!» - гневались староверы.

Это был спектакль, нашумевший в истории русского театра.

«Будто в подлинной битве кипел зрительный зал, - говорилось в одной из многочисленных рецензий, - почтенные, солидные люди готовы были вступить в рукопашную; свист и рев ненависти прерывались звонкими воплями, в которых слышались и задор, и вызов, и гнев, и отчаяние: «Блок, Сапунов, Кузмин, Мейерхольд, бравоо», - неслось, будто вопли тонущих, погибающих, но не сдающихся».

Это была слава...

Страница :    << 1 2 [3] 4 5 6 7 > >
Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Я   #   

 
 
    Copyright © 2024 Великие Люди  -  Александр Блок